Проанализируем причины родительского непонимания и страхов.

Мы ревнуем

Многим из нас непросто принять тот факт, что наши дети взрослеют, становятся сексуально привлекательными, вступают в интимную жизнь. Мы требуем, чтобы они прилично выглядели и хорошо учились, были любознательными, не злились и не хамили. Мы осуждаем «развязность» и «распущенность» своих детей… Кажется, что мы тревожимся о них, но на самом деле нами управляют собственные страхи. И прежде всего – боязнь постареть и остаться в одиночестве, в «опустевшем гнезде»…

Наши дети меняются и внешне, и внутренне, но мы не всегда готовы видеть в подростке нового человека, у которого все иное – тело и эмоции, цели и идеи. Осуждение его поведения и внешнего вида позволяет нам сохранять иллюзию неизменности своей жизни: мы продолжаем относиться к нему как к беспомощному ребенку и при этом непроизвольно соперничаем с ним, доходя порой до настоящей войны. Сказка о Белоснежке – прекрасный пример этой коллизии: мачеха пытается избавиться от падчерицы, чтобы сохранить за собой статус единственной соблазнительной женщины. Но пример с дочерью и мачехой – это крайность, а вот что рассказывает 17-летняя Яна: «Когда мне исполнилось 15, за лето я вытянулась на 10 см, у меня выросла грудь... Мама стала придираться к моим друзьям, манере говорить, внешности, нередко унижала меня и высмеивала при всех. Я поняла, что больше не могу ей доверять, мне было одиноко и обидно…»

Александра, 45 лет, мать Андрея
«Мы стараемся все проговаривать»

«У нас с сыном было настоящее противостояние. В 13 лет мне пришлось лишить его похода на дискотеку, потому что он врал из-за оценок, в 14 – наказать за найденные в кармане сигареты… Но мы смогли заключить пакт о доверии, который оба соблюдаем. Если я говорю «да», я не меняю своего решения. Если он нарушает договор (например, не звонит, когда не успевает вернуться домой вовремя), он знает, что в другой раз ему будет запрещено пойти туда, куда ему хочется. Для меня важно научить его заботиться о себе и брать на себя ответственность за последствия своих действий. Я не запрещаю ничего просто так, без причины, от самодурства. Мы стараемся все проговаривать друг с другом. Бывает, что и ссоримся, но не переходим на личности. Для меня сейчас главное – быть готовой к диалогу, быть открытой, поддерживать его, стараться понять – в любом случае».

Андрей, 17 лет, ученик 11-го класса
«Про подростков говорят много глупостей!»

«Примерно лет с 12 мне стало трудно разговаривать с матерью, я огрызался, иногда хамил ей. Если ты и сам не всегда можешь договориться с собой, когда надо понять, кто ты вообще такой в этом мире и чего стоишь, все-таки хочется больше свободы. Но если бы мать вообще молчала, не задавала бы мне вопросов, наверное, было бы хуже… Сейчас мы нормально общаемся, я могу с ней что-нибудь обсуждать или говорить, с чем не согласен. И ничего, что наши мнения могут быть совершенно разные. Взрослые про нас много чего говорят: «пофигизм» у нас, «бескультурье». Все это фигня, мы нормальные! С родителями бывает особенно трудно, когда они тебя не воспринимают всерьез. Ну как при этом им что-то объяснять, с ними соглашаться? Тогда приходится реагировать...прямолинейно».

Они делают все, чтобы их не понимали

Куда же делся тот ребенок, которого мы растили, с которым были так близки? Почему он теперь так странно и вызывающе себя ведет, экспериментирует с прической и одеждой, грубит, курит, включает музыку на полную громкость? Словом, всеми возможными способами он провоцирует взрослых (братья и сестры подростка могут воспринимать происходящее с юмором или раздражением, но это не задевают их за живое).

Не умея найти точных слов для выражения чувств, которые он испытывает, подросток намеренно искажает свою речь. С претензий к лексике начинается разобщенность с родителями. Митя, 16 лет: «Прикольно разговаривать с приятелями по телефону на нашем «секретном» языке, когда меня слышат родители: они ничего не понимают и начинают психовать, требуют, чтобы я «говорил нормально»...» В период полового созревания подростки эмоционально очень нестабильны: их настроение может меняться несколько раз в течение часа. Они (особенно мальчики) чаще утомляются, становятся раздражительными и ранимыми. Любую критику в этот момент воспринимают как еще одно подтверждение нелюбви к себе. Парадокс: подростки ищут себя, пробуя то и это, продвигаясь рывками и отступая назад, создают себя, окружая свой мир завесой тайны.

В то же время они постоянно устраивают «вылазки» на взрослые территории. И через провокации ищут подтверждения своему существованию, своему «Я». Им необходимо получить ответ, реакцию, встретить сопротивление (которое убедит их, что перемены происходят на самом деле) и понять, что на самом деле с ними творится.

Конфликт с нами помогает им взрослеть

Родителям больше нет нужды «все понимать» или стремиться к «максимальной близости» со своим ребенком: у подростков это лишь вызывает тревогу. Чего же они ждут от нас? Чтобы мы оставили их в покое и не ставили в пример собственный жизненный опыт? Или они все же ждут наших вопросов, заинтересованности, участия, а может быть, и определенного контроля, и ясных ограничений? Как ни парадоксально – всего этого вместе. Но как поддержать своего ребенка, защитить его, не ограничивая свободу, необходимую ему, чтобы осознать себя?

На эти вопросы нет готовых ответов. Но есть совет, к которому стоит прислушаться: родителям подростка пора отказаться от идеи «слияния» взрослого и ребенка, перестать проецировать себя на его формирующуюся личность . В отношениях с ним необходимо искать правильную дистанцию и не считать себя причиной (и виновником) всех трудностей своего ребенка. «Не задавайте назойливых вопросов, но оставайтесь открытыми к разговору на любую тему», – советуют все наши эксперты. Если ребенок говорит с вами – о чем угодно, если стремится к дискуссии – пусть даже она превращается в спор, – значит, с ним все в порядке: между вами есть контакт, а это самое главное.

Мы за них тревожимся

Подросток постоянно ускользает от нас – и мы ищем знаки, которые позволят нам понять, что именно с ним происходит. Но и тут есть риск: наш поиск может превратиться в выискивание «патологий»… Многие родители живут в постоянном страхе, что могут пропустить какую-то серьезную проблему или даже катастрофу. И считают к тому же, что признаки опасности у всех подростков одинаковы. Но это не так. Если девочка не хочет есть, это вовсе не означает, что у нее началась анорексия. Возможно, своим отказом она сигнализирует родителям о каких-то своих переживаниях. Но у двух разных девочек переживания никогда не будут одинаковыми, даже если внешние их проявления похожи. Поддавшись своей тревоге, взрослые нередко занимают позицию наблюдателей по отношению к своему ребенку. Он же воспринимает это как проявление недоверия. И постепенно сам перестает доверять им... но и себе тоже. Подросток прежде всего нуждается в том, чтобы его слушали, а вовсе не в том, чтобы его разглядывали «под микроскопом» или следили за каждым его шагом и жестом.

Подростковый возраст, при всех его сложностях и множестве смыслов, – это прекрасный период жизни, когда все случается впервые, когда рождается новый взгляд на мир. Это время обостренных чувств, сильных переживаний, но также и легкости. Наши подростки дают нам возможность вновь встретиться с этой «ушедшей на дно» частью нашей натуры, вернуться к нашим собственным истокам, не впадая в зависть или ностальгию. И если мы сами больше не будем этого бояться, дети выйдут из этого периода благополучно – повзрослевшими.

Перестанем их бояться!

Нет ни волшебных рецептов, ни универсальных советов для родителей, но есть ориентиры, которые помогут нам понять, что происходит с подростками… и перестать их бояться. Объясняет психоаналитик Клод Альмос (Claude Halmos).

1. Переходный возраст – не болезнь, даже если приносит страдания. Просто в ребенке все меняется.

2. Отрочество не бывает безмятежным. Если ребенок проживает его «тихо», взрослым стоит забеспокоиться. «Удачно» лишь то воспитание, которое дает подростку силы восстать.

3. Это период перестройки: подросток словно живет на стройплощадке, где сперва должен все расчистить, чтобы выстроить себя заново. Запомним:

Никто не может точно предсказать, как долго продлятся «работы»;

Учитывая их размах, определенное количество проблем неизбежно;

Наверняка проявится то, что в фундаменте детства было «заложено» неудачно. Открытия могут быть болезненны, но, когда проблема видна, ее можно решить.

4. Перестраивается его психика . Подросток вновь определяет:

Образ (негативный или позитивный) самого себя;
свою сексуальную идентичность (чувствует себя «настоящим парнем» или «настоящей девушкой»);

Свою сексуальную ориентацию (кто ему действительно нравится?);

Свою индивидуальность, то есть способность существовать, думать и принимать решения самостоятельно;

Свою движущую силу, которая побуждает его развиваться, строить планы, думать о своем будущем;

Свое отношение к людям, их правилам и социальным нормам, умение общаться, с ними и дружить…

Неуверенность в себе и в том, каким его воспринимают другие люди;

«девчонка-сорванец» или «крутой парень» – подросток переживает, сомневаясь в своей женственности или мужественности;

Глубокое волнение и страхи на почве поисков себя в сфере сексуальности;

Сомнения, растерянность перед необходимостью шагнуть в самостоятельную «большую жизнь»;

Смятение перед будущим, подросток ищет смысл: «Если надо расти и двигаться вперед, то зачем?»;

Нежелание подчиняться «законам» в широком смысле слова, искушение «заигрывать» с запретами;

Невозможность найти себе друзей или, наоборот, поглощенность жизнью компании – чуть ли не до потери индивидуальности...

6. Когда же стоит обеспокоиться всерьез? Когда проблемы действительно серьезны или решение их слишком затягивается. Когда он замыкается в себе, когда у него нет ни друга, ни подруги, когда он полностью забросил учебу. Или ему ничего не хочется от жизни, он не строит никаких планов и, конечно, когда он нарушает закон. Также родители могут обеспокоиться, если ребенок ведет с ними затяжную войну по любому поводу: часто для него это способ уйти от настоящих проблем.

7. Что делать, если мы чувствуем приближение опасности? Посоветоваться с психологом, рассказать о своих опасениях и, если ребенок отказывается от помощи специалиста, хотя бы получить ее самим.

8. И наконец, перестанем заниматься самобичеванием! Никто из нас не идеален. Чтобы стать взрослыми, детям нужно от нас оторваться. Даже если мы и далеки от совершенства, значит, им повезло: если бы мы были совершенны, они никогда не смогли бы с нами расстаться...

Что делать с тем, кого невозможно заставить, ничем наказать и нереально переупрямить? Как и чем можно воздействовать на почти взрослого сына или дочь-старшеклассницу — рассказывает Ксения Букша.

Есть такой замечательный человек в Петербурге — Наташа Романова. У нее дети уже взрослые, а сама она, филолог и нейрофизиолог, работает с подростками — ведет «Школу грамотности Наташи Романовой», где по своей, лично разработанной и научно обоснованной системе учит старшеклассников безошибочному письму без применения правил. Учит не так, как в школе, а эффективно, быстро, бодро и надолго. Так вот, Наташа Романова весьма жестко отзывается о тех родителях, кто называет своих подростков «дети». Не дети они уже. Но, с другой стороны, ведь и не взрослые еще. Как же на них можно повлиять?

1. Заставить и запретить

На самом деле, этот инструмент у нас все-таки есть. Только использовать его придется не добровольно, а значит, ценой могут быть испорченные на всю жизнь отношения. Поэтому применяем его, только когда совсем катастрофа. Наркотики, анорексия, разговоры о суициде, бандитизм, вовлечение в секту — схватить и оттащить от края. Мы взрослые и мы еще можем сделать с подростком все что угодно, хоть в школу при монастыре отдать, как один мой знакомый дочь-наркоманку. Она просидела там шесть лет и вышла в двадцать, когда все ее друзья и подружки уже умерли. Не хочу того папу ни судить, ни хвалить, ни вообще как-то оценивать, и уж точно никому не желаю повода следовать его примеру — просто пытаюсь показать масштаб проблем, в которых в принципе имеет смысл действовать таким образом. А вот более мелкие аварии вроде «бросил школу», «занимается сексом до брака» — мы готовы заплатить за это отношениями с ребенком? «Целыми днями валяется с телефоном» — а за это? Скорее нет, чем да, но вдруг у него серьезная депрессия? Прежде чем орудовать железной рукой, надо еще и понять, куда тащить-то собираемся.

2. Составить договор

В письменном виде. И повесить на стенку. Для родителя договор прекрасен тем, что может сделать сносным совместное проживание с экспансивным (от слова экспансия) молодым существом. У родителей и у детей имеются права и обязанности. Родитель имеет право садиться утром на чистый унитаз. Ребенок имеет право не отвечать на СМС, но на звонки — обязан. Или наоборот. Любая вещь, брошенная за пределами комнаты, отправляется в мусорное ведро. За грязные следы на потолке — самостоятельная побелка оного. Все что угодно, главное, реалистичные для нашей семьи пункты и совместное их обсуждение. Большинство подростков уже умеют худо-бедно контролировать импульсы, а значит, будут этим пунктам следовать. Договор хорош тем, что при наступлении санкций винить плохого родителя нет смысла: все честно, фантики и шкурки из ванной должны быть убраны без звука, а у меня в комнате могут гнить хоть вечность. Важно, что договор не является попыткой добиться от подростка желаемого «курса его жизни», договор — это не мотиватор. Это всего лишь средство, позволяющее четко разделить границы. Поэтому в него не стоит вносить пункты вроде «компьютерного времени, которое составляет не более двух часов в сутки» и прочих штук, которые родителя никак лично не касаются. Договор — это разделение прав и обязанностей, территории и ресурсов.

3. Вручить самостоятельность

Как Ельцин союзным республикам: «столько, сколько смогут проглотить». Мы ему спокойной ночи, а он свет включает, иии... Утром будишь ее, будишь в школу, а онааа... Все, родитель устал! Подросток должен понимать, что если он действительно чувствует себя достаточно сильным, чтобы бороться с родителем, то он достаточно силен и для того, чтобы его наконец хоть в чем-то победить. Поднимаем лапки кверху: нас победили. Мы не можем уложить тебя спать, если ты не лег сам, и не можем заставить надеть шапку, если ты считаешь, что не холодно. И тянуть «приличную гимназию» ты уже можешь только сам, а если не тянешь, значит, придется из нее уйти. Плюс в том, что мы можем долго думать, прежде чем что-то отпустить, и можем взять права обратно, если увидим, что дело идет к какому-то полному краху. Я думала, что ты справишься, но ты всю неделю ложилась в шесть утра и не училась вообще — это значит, что мне придется еще сколько-то месяцев тебя укладывать и будить. Но не разочаровываемся, а постоянно тестируем реальность — может, уже готова? Проспала во вторник и в среду, но в четверг сама собралась вовремя — ага! Получаются такие весы: тут пока мы сильнее, а тут уже она, а тут опять пока мы.

4. Обсудить планы

Лет с 15-16 надо давать старшему подростку понять, какой уровень поддержки ждет его после 18-ти и где мы начнем страховать его риски. Это должно быть предельно ясно: например, «мы всегда нальем тебе тарелку супа и ты сможешь у нас жить, не более того, но на это можешь рассчитывать». Или «за свою учебу ты отвечаешь сам, мы не будем отмазывать тебя от армии, если ты не поступишь». Или «до шестого курса можешь не беспокоиться ни о чем». Или «от армии отмажем, но заставим идти на работу и вносить вклад в семейный бюджет». Это совершенно разные программы действий для нашего крошки. Человек же должен как-то планировать свое будущее! А то живешь на всем готовеньком вроде, но нечеткость какая-то, неуверенность: я уже взрослый или еще кто? А когда стану взрослый, тогда что? И когда? А коли не стану, то кто виноват? Если четко обсудить все эти вещи вместе, поговорить о конкретных планах на будущее и способах их достижения — может родиться прямая близкая мотивация. Только планы, разумеется, должны составляться вместе. Мы не «ставим подростка в известность, что после 18 он выметается с нашей жилплощади» и не пытаемся «дать ему хорошее образование». Только вместе. Игры тестировать? Патологоанатомом? Или пока-никем-но-я-люблю-тебя-мамочка? Спасибо, я тебя тоже. Очень.

5. Выключаться

Ну, это все пафос и общие слова, а каждый день-то что делать? Вот не хочет барышня в магазин сходить вместо матери, у которой младенец младший болен. Что делать? На каждый день наш главный инструмент — это выключаться. Есть такие обогреватели: нагреют воздух до указанной температуры — раз, выключились, стоят как паиньки и остывают. Родителю подростка нужно тоже так уметь. Не знаешь, что делать? Ребенок нарушил все правила, яростно сопротивляется, ничего не хочет или очень хочет не то, наших сил не хватает, чтобы его убедить? Спросим себя, не умрет ли кто, не дай Бог, если мы прямо сейчас выключимся. Если вопрос на данный момент не смертельный — смело переходим в режим «офф». Это значит, что мы продолжаем присутствовать, но перестаем конфликтовать. Мирно пьем чай на кухне. Делаем только то, что нам сейчас хочется. Если ребенок у нас реально трудный и проблемный, это хорошая профилактика созависимости. Главная трудность — надо выключить все общие и пафосные мысли вроде «что же из него вырастет». Сейчас нас интересует не это, а спокойно прожить час.

И еще: подростку полезнее увидеть не строгого родителя, а человека, который знает, что он прав, но отказывается от борьбы. Который как бы молча говорит: «твой ход», «сам знаешь, как поступить». И, что важно, дает поступить неправильно. Дочка в тот день в магазин не пошла, чувствовала себя от этого не очень, и в следующий раз, возможно, ее даже не придется просить.

Выключившись, мы даем себе отдохнуть и даем жизни сработать за нас, вместо наших воспитательных визгов.

6. Включаться

Ну если мы умеем выключаться, то и включаться тоже надо правильно. Многие из нас умеют искренне интересоваться любым собеседником — ну, такое светское умение. Чем хуже подросший ребенок? Каждый день, при каждой встрече с подростком, настраиваем себя на доброжелательную болтовню, которая включает в себя и наши самостоятельные реплики, и выслушивание собеседника, и обратную связь. Мы выбираем интересную собеседнику тему (не про школу). Включаемся, улыбаемся, киваем, слушаем, мысленно ужасаемся, но не оцениваем и не жучим. Такой разговор эффективен всегда, даже в момент конфликтов! Отношения почти сразу переходят на другой качественный уровень, и о многих темах можно будет навсегда забыть — они будут упреждены и профилактированы на дальних подступах. А то некоторые с подростками пятью словами за день не перемолвятся, да и те «положи телефон, иди учи уроки»; о каких инструментах влияния в таких условиях можно говорить?

7. Удивлять

К подростковому возрасту наши сыны и дочери с нами, как правило, давно знакомы (если речь не идет о недавно взятых приемных). Объекты «мать» и «отец» изучены, их реакции привычны и предсказуемы. Например, «мой предок за оценки не ругает, а вот если я в машине срач разведу, будет всю дорогу иметь мозг». Ну вот и удивим. В понедельник: «Молодец! Если бы не ты, я бы уже свихнулся на чистоте!» — и спокойно едем. Вторник: без слов вручаем тряпку и мусорный пакет. Среда: «о нет, я не могу с таким грязнулей, ты едешь на метро, встречаемся у дома». Придумайте сами еще четыре разные реакции до воскресенья. Суть не важна, важен диапазон. Ласковая шутка, колкая ирония, вдохновенный гон, абсурдный абсурд, иногда и сарказм, а порой понемножку и умиление, как с младенцем. Подросток — это ведь своего рода младенец-взрослый, новорожденный полноправный член общества. Он рождается во взрослые и в этом своем качестве заслуживает (изредка и в меру) сдержанных ути-пусей — только осторожно. Удивлять снова и снова, быть разным человеком, а не только функцией «родитель», показывать, как интересно это — по-настоящему общаться, искать друг к другу пути, подходы, быть живыми. Может, огрызков в машине меньше и не станет, но в них ли дело? Зато у всех участников разговора разовьется этот, как его, — а, да! — эмоциональный интеллект. Который, можно считать, если есть — то это уже половина счастья.

Александра Бочавер , научный сотрудник Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ.

Нынешние подростки словно зависают в своем возрасте. Они не стремятся к самостоятельности и откладывают важные решения. Это касается самых разных сфер - от выбора будущей профессии до отношений с людьми, отметила Александра Бочавер в статье «Перспективы современных подростков в контексте жизненной траектории» . Она опубликована в журнале «Современная зарубежная психология», том 5, № 2 за 2016 год.

На основе работы исследователя сайт выделил причины затянувшегося взросления молодежи.

Взрослению мешают широкие возможности

Независимость решений, ответственность, эмоциональная зрелость, осознание своих приоритетов и установок - все это и есть взрослость. Мост к ней тянется из детства: это подростковый период. Идя по этому мосту к зрелости, молодой человек находит самого себя, свою идентичность.

Однако сегодня этот мост становится все длиннее. «Возмужание» затягивается и идет нелинейно.

Если раньше подростковым возрастом считали 12-16 лет, то теперь психологи все чаще ставят новую границу - 18 лет. Есть и более радикальные мнения. Часть ученых полагают, что тинейджеры «мужают» к 21 году, а то и к 24 годам. Аргумент простой: в 18 лет лишь немногие обретают самостоятельность и чувствуют себя взрослыми. Сегодняшние молодые люди дольше получают образование, позже определяются с профессией, отделяются от родителей и заводят семью. Тем самым, их поиски идентичности «пролонгируются».

Это явление отметил в 2000 году американский психолог Джеффри Арнетт - автор теории взросления «Emerging adulthood» . Он выделил особый возрастной период между 18 и 25 годами. Молодые люди этого возраста уже не подростки, но еще и не взрослые. Они независимы лишь отчасти, поскольку, как правило, не имеют своего жилья и живут с родителями. У таких молодых людей много возможностей и мало обязательств. Прежде чем выбрать партнера или «дело жизни», они могут несколько раз делать «примерки», пробовать разные варианты.

Это вполне понятно. В современном мире, неопределенном и изменчивом, осуществить выбор в главных сферах жизни становится все труднее. Во-первых, общество развивается непредсказуемо. Во-вторых, открылось очень много «способов проживать свою жизнь». Диапазон возможностей бывает слишком широк для того, чтобы молодежи сразу сориентироваться (см. ).

Так, например, трудно моментально определиться с образованием и профессией. Часть из них устаревают, часть еще только формируются. Карьерные траектории стали нелинейными, «извилистыми». В такой ситуации образовательный выбор имеет «непонятный срок действия» и зачастую оторван от будущей профессии, отмечает Бочавер. Это порождает неуверенность и тревогу. У подростков она проявляется в том, что они:

стараются избежать выбора, «тяготеют к эскапизму и откладыванию значимых решений»;
вместо того, чтобы выработать стратегию, ограничиваются тактиками в разных сферах жизни;
живут настоящим, не думая о будущем.

Гонка за образованием отдаляет от быта

В современном мире особенно значимо образование. От него во многом зависит уровень жизни человека, его самореализация, статус, удовлетворенность жизнью. Однако абсолютизация образования, безусловный приоритет учебы, по мнению многих психологов, приводит к «исключению ребенка из решения бытовых задач». В итоге подростки чувствуют себя беспомощными - например, не умеют приготовить себе еду или поменять перегоревшую лампочку. В этом они рассчитывают на родителей. Такая несамостоятельность мешает взрослению.

Родители перестали быть опорой

Общество переживает кризис в сфере воспитания. Идут горячие споры о «правильном родительстве», СМИ бесконечно публикуют статьи на эту тему (см. и ).

В этой ситуации родители комплексуют:

постоянно сверяют себя с образами «правильных» мам и пап;
сомневаются в своих воспитательских действиях и советах, например, относительно образования.

Такая неуверенность родителей передается и детям. Они лишаются привычной опоры, дольше принимают решения и испытывают больше сомнений.

Подросткам могли бы помочь взрослые наставники, старше примерно на полпоколения, считает Александра Бочавер. Подобный ментор служит «ролевой моделью», транслятором «ценностей взрослого мира на своем примере». Он поддерживает формирование мечты - судьбоносного стремления, которое упорядочивает жизненный путь человека.

Возникли альтернативные модели взрослости

В переходном обществе модели превращения подростка в зрелого человека «диверсифицируются». Появились альтернативные модели взрослости, которые набирают популярность. Среди них:

«Взрослые дети» - кидалты (от англ. «kid» - ребенок и «adult» - взрослый). Это собратья маменькиных сынков, которые остаются инфантильными до 30-35 лет и дольше. Они нелегко расстаются с детскими пристрастиями, например, любовью к компьютерным «битвам», аниме или фэнтези (см. и Праздник Питера Пэна). И в свободное время, и на работе они могут подолгу обсуждать мультяшных героев.

До появления термина «кидалт» подобное явление (или архетип) описал Карл Густав Юнг. Puer aeternus - «вечный юноша» - избегает обязательств, не желает брать на себя взрослую ответственность. Современные психологи проиллюстрировали этот типаж литературными героями Питером Пэном и Маленьким Принцем.

Среди главных увлечений кидалтов - просмотр сериалов (от «Симпсонов» до «Игры престолов»), гаджеты и компьютерные игры, в том числе, в сочетании с квестами (многим помнится, например, недавняя эйфория ловли покемонов), коллекционирование (сборных моделей, трансформеров), долгое сидение в соцсетях и блогах ради общения и самопрезентации.

Наряду с «вечными мальчиками», существуют «вечные девочки» - «маленькие принцессы» или же «сестры» Пеппи Длинныйчулок. В специализированных магазинах для кидалтов (а они существуют в Европе, в США, в Японии и еще ряде стран) их внимание привлекают дизайнерские Барби и другие куклы, вещи с кошачьей символикой Hello Kitty, подростковая одежда и бижутерия.

Кидалты нередко создают семью и воспитывают детей. Кстати, из них получаются неплохие родители, которые с неподдельным удовольствием участвуют в детских забавах.

Современной молодежи присуща несформированная, диффузная идентичность, или «множественная система временных и ситуативных субидентичностей», подчеркивает Бочавер. Впрочем, и понятие взрослости изменилось. Требования общества к зрелым людям стали более размыты. Основная черта, которая востребована безусловно, - это гибкость, возможность адаптироваться к изменяющимся условиям.

Работа опирается на серию интервью со старшеклассниками и их педагогами, а также на ряд зарубежных исследований на тему взросления.

Итак, вы долгое время растили своего малыша. Сначала этот маленький комочек прижимался к вам каждую минуту. На тот период ему это было нужно. Физически и энергетически. Папа и мама – герои, главные защитники, развлекатели, покупатели, заменители всего и вся.

В старшей группе детсада стали появляться новые герои: папа Мити – он мотоциклист, Человек-паук – он крутой, Иван Петрович – он мой тренер. Вы уже постепенно стали героями на одну десятую меньше. Не заметили? Ладно.

Идем дальше – начальная школа. Теперь главные – учительница, друг Сережка, подруга Машка! Мама и папа не знают, как пройти уровень в «Майнкрафт» и как смеется котенок в телефоне. Мама и папа хотят лишь хороших отметок и строго это контролируют. А вот смеяться вместе стало уже не так важно. Не так трепетно проходят обнимашки. И не так часто этого хочется, как в три года. Вы, родители, герои лишь наполовину.

Фото GettyImages

А потом наступает 5−6-й класс, 10−11 лет. Ребенок начинает понимать, что мир огромный и неизведанный. Тут появляется лишь один герой «наполовину»: мама или папа. Это нормально. На двоих мира не хватает. И невидимая пуповина, связывающая вас и ребенка, становится все длиннее и прозрачнее. Возникает желание показать или спрятать свой мир: кричать о себе или замкнуться.

Но вы, дорогие родители, к этому еще не готовы. Это они медленно растут для вас, а для себя-то они вырастают быстро. И тут наступает гадкий, противный и военный пубертат.

Никитка стал огрызаться, не могу ничего заставить сделать.

Вчера Сашка сорвал урок!

Сонечка была таким славным ребенком, теперь спорит до хрипоты.

Не могу загнать купаться и почистить зубы, просто с боем!

Данил мне сказал, что он меня ненавидит, это кошмар!

А теперь давайте последовательно разберемся, почему это происходит и почему подросток – это отражение наших действий.

Если у ребенка не было так называемого сложного, подросткового периода, значит, вы правильно сложили с ним отношения.

Первое: ребенок не бунтует, он просит вас отказаться от санкций

Представьте, ваша Маша, Даша, Аришка или Егорка – это новая огромная республика. В голове – правительство, молодое, неопытное, но ужасное смышленое. И эта республика входит в состав вашей страны. Да-да, вы гипотетическая ПАПАМАМАЛАНДИЯ. Все, что было до этого, не считается. Вы сами вырастили республику и дали ей права и законы. Законы общие. Вы-то еще думаете, что прав у дитяти нет, а есть только обязанности. Ребенок уже сам наделил себя правами. И ничего уже не поделать. Вы его защищали, вы вслух говорили: «Да учитель не имеет права так говорить, кто это придумал так издеваться над детьми, ребенок – это личность!» Мы не обсуждаем сейчас, что правильно, а что нет. Права получены. Самостоятельно. Потому, что это важно для ребенка 12−15 лет.

И что происходит в этой новой республике в огромной стране? Республика пробует жить. Как умеет, как научили перед этим, и что-то делает вопреки, по-другому, придумывает новые законы и кричит о правах. Что делают небожители (т.е. родители)? Они жизнь прожили, они много знают, они всегда правы.

В большой стране все построено, а вы еще строите.
В большой стране есть закон, а вы нарушаете.
В большой стране все успокоились: не надо недосыпать ночами и рвать все силы на рисование стенгазет в школу, не надо соперничать, как в начальной школе.

Фото GettyImages

А тут бунт! И главные вводят жесткие санкции: республика еще маленькая, а у нее столько всего развивается, она не успевает, у нее не получится, надо отгородить, отнять, запретить. Историю мы все учили. Что будет дальше? Революция.

Как надо (следует): принять новое правительство с его огромным потенциалом. Открою вам секрет: большинство взрослых не разумнее подростков, ибо наработанные внутренние преграды зачастую мешают жить им самим. И эти гештальты автоматически переходят и на детей. Да, мы ограничены, смиритесь. Опыт – это не всегда залог мудрости. У вашей же республики ромашковые поля возможностей! Еще нет этого «Я знаю, чем это кончится!», есть «Интересно, как это может закончиться?», а вариантов всегда миллионы.

Хочу пояснить, что мы не говорим о потенциально опасных вещах в жизни подростка (с этим строго и сразу ограничиваем). Пусть придет осознание, что пятилетки, целующей вас каждую минуту, больше нет. А раз нет, надо менять себя, а не ребенка! Это не мы изменились. Это он изменился. Ему трудно, ему непонятно, ему подчас больно. И, как бы он ни кричал и ни ссорился с вами, не вводите санкции, расширяйте его республику внутри себя.

Второе: если подросток психует, конфликтует с вами… значит, ему не хватает вашей любви!

Большинство родителей считают, что для ребенка важно, чтобы его понимали. Подросток же кричит: «Да не надо меня понимать, любите меня таким, какой я есть, я и сам себя не понимаю».

Роли уже поменялись, а вы и не заметили.

Теперь он общается с вами как взрослый. И пусть отец кричит в сердцах, что что-то выросло, а мозги нет. Все выросло. От ребенка осталось мало.
Пересмотрите ваши роли в семье. Если что-то можно было позволить с десятилеткой, теперь нельзя! Вы помните, как лет шесть назад вы приседали на корточки, чтобы поговорить с заплаканной дочкой? Сейчас вы должны делать то же самое, только общайтесь в роли «взрослый – взрослый».
Когда ребенок психует, он пытается крикнуть: «Я поменялся, любите меня по-новому!» Это значит, что

Негромкий шум в прихожей, Ольга выглядывает из кухни и видит, как ее старший сын, сбросив кроссовки, удаляется по коридору. Здороваться бесполезно: он уже ушел и не услышит. Щелк: дверь в его комнату закрылась, из-за нее зазвучала громкая музыка...

Все это означает, что 15-летний Антон вернулся из школы, где провел большую часть дня. Ольга вздыхает: «И так каждый день. Играем в молчанку. Молчащие в Сиэтле... Надо же: за год вырос на 15 сантиметров и растерял 90% слов, которые когда-то знал! Если в течение дня мы слышим «Привет», «Ужин скоро?» и «Переключите на футбол», в доме праздник».

Впрочем, Ольге еще повезло: некоторые подростки не общаются с родителями по две-три недели... Возрастному психологу Галине Бурменской часто приходится слышать подобные истории.

«Подростки нагружены своими переживаниями, собственным бурным ростом, перестройками в организме. Сосредоточенный на себе и своих внутренних проблемах, ребенок отдаляется от родителей. Именно поэтому пара вопросов про ужин, телевизор или компьютер - это уже немало, особенно если за ними угадывается желание успокоить родителей, сообщить им, что все в порядке».

Почему так происходит?

Начиная с 12–13 лет подростки постепенно отдаляются от родителей: они предпочитают общение со сверстниками. Такая модель поведения возникла относительно недавно, как и само понятие «переходный возраст» - время перехода (зачастую трудного) из детства во взрослую жизнь.

«Конечно, конфликт поколений существовал всегда, - рассказывает Галина Бурменская. - Но жизнь все-таки была другой, от подростков требовалось больше совместных с родителями усилий: на них полагались в хозяйственных делах и в воспитании младших детей». За 1960–1970-е годы возникла отдельная подростковая и молодежная культура с ее главным атрибутом, рок-музыкой.

Замкнутость подростка - обратная сторона той бури, которая бушует у него внутри

«Музыка вытеснила слова: вместо отношений с родителями молодые люди стали выстраивать в первую очередь отношения со своим временем», - отмечает социолог Мишель Физ. К тому же груз домашних забот стал гораздо легче благодаря технике для дома, а потому реальной необходимости привлекать подростков к бытовой стороне жизни почти нет.

Мобильный телефон, телевизор, игровые приставки, компьютер с интернетом в комнате подростка «расширяют ров, отделяющий детей от родителей, - полагает Галина Бурменская. - Взрослые неизбежно теряют свой авторитет и значимость, зато сверстники с похожими проблемами, вопросами и интересами могут понять и разделить переживания друг друга».

Отвоевать право на личное пространство

Само по себе нежелание ребенка общаться с нами - еще не повод тревожиться. Замкнутость подростка - обратная сторона той бури, которая бушует у него внутри. Ему трудно назвать словами все то новое, что с ним происходит.

«Меняется тело, восприятие происходящего, подвергаются критике прошлые взгляды, наконец, он впервые серьезно влюбляется… Иногда ребенок так сосредоточен на проблеме, что просто не готов ее обсуждать. А может быть, он стесняется или боится, что выболтает то, что касается его одного», - поясняет Галина Бурменская.

Чтобы вырасти, выстроить себя, подростку нужна ширма, отделяющая его от родителей. За ней его нельзя разгадать, и тогда его «Я», недосягаемое для чужих мнений, сможет созреть, опираясь на собственный опыт, собственные решения и ошибки.

«Родители же хотят, чтобы подросток был прозрачен для них, непременно их слушался. Они не просто говорят с ним, а пытаются воздействовать, добиваться, критикуют... и удивляются, что общение не складывается, - говорит Галина Бурменская. - Когда взрослые объясняют в порыве собственной правоты, «как правильно» и «как надо», они вызывают ожесточенное сопротивление подростка, потому что лишают его жизни, ощущения самости.

В этом возрасте он многое начинает пробовать, испытывает массу неудобств, восторг и неуверенность… Но этот «полет» прерывается, когда мама с папой начинают «учить жить». Получается, что молчание в большинстве случаев - просто способ сосуществования, сохранения себя и отношений с окружающими».

Нет необходимости все время пытаться вникнуть в коллизии подростка, доставать из него информацию любой ценой

Речь - та область, где взрослый всегда сильнее: от родителей ребенок перенимает язык, в диалоге с ними учится говорить, от них хочет отделиться, используя словечки, принятые в его круге. Но мы-то хотим сохранить контакт со своим подрастающим сыном или дочерью. Как же лучше выстроить общение?

Кстати, Антон, сын Ольги, вовсе не считает себя молчуном «Неправда, что я не разговариваю с мамой, просто я не хочу говорить ей обо всем. А еще мне не нравится, когда наш разговор вдруг становится похожим на допрос, да еще и с обвинениями... Что мне остается? Только молчать - так проще избежать разборок. Но я прекрасно общаюсь с друзьями и даже с их родителями».

Это вполне естественно: «посторонний» взрослый не принимает его поступки (внешний вид, суждения) близко к сердцу, он более сдержан, деликатен, не осуждает и не требует откровенности… То есть не делает того, что так не нравится нашим детям.

Когда пора беспокоиться?

«Важно поддерживать хорошие отношения с друзьями сына или дочери, - уверена Галина Бурменская. - Если возникнет повод для беспокойства, вы сможете спросить у кого-то из них, что с ним (с ней) происходит…» Гораздо более тревожна ситуация, когда подросток перестает общаться даже с друзьями, отвергает то, что любил раньше…

Если это затягивается, может понадобиться помощь психолога. Как сказать об этом подростку? Так, чтобы не задеть его: предложите ребенку отправиться к нему самостоятельно («Ты уже взрослый и вполне справишься сам») или запишитесь на консультацию вместе, сказав ему, что вас беспокоит ваше взаимное отчуждение. К тому же взрослым тоже есть чему поучиться: например, навыкам активного слушания.

«Они незаменимы для повседневного успешного общения. Активно слушать означает «возвращать» собеседнику то, что он вам поведал, называя его чувство, - рассказывает психолог Юлия Гиппенрейтер в книге «Общаться с ребенком. Как?». - «Ты огорчен и рассержен», «Тебе не нравится ходить в школу», «Ты не хочешь дружить с теми, кто тебя обижает». Обозначив, что вы его слышите и не оставляете наедине с собственными переживаниями, вы даете ему возможность высказаться и найти собственное решение непростой ситуации».

Помолчать вместе

Пускай молчание подростков вполне естественно, но как быть родителям? Что поможет нам удержать связь с тем, кто ускользает от нас в молчание? Не стоит любой ценой искать именно вербального общения, иногда достаточно совместных занятий: «Я вижу, ты не хочешь сейчас говорить, - давай просто попьем кофе (сходим в кино, приготовим что-нибудь на ужин)».

Умение разговаривать друг с другом - это не просто умение произносить слова. Это умение по-особому организовать жизнь семьи: доверчиво, открыто, доброжелательно. Ведь в такой семье не только рассказывают, но и слушают.

Нет, мы уже не на первом месте. Сейчас им нужнее свобода, самостоятельность, разговоры со сверстниками

Неразговорчивый Антон признался, что ему нравится ездить с отцом по всяким делам и говорить о чем угодно, только не о личном… Можно вспомнить и другие семейные истории: 13-летняя Марина не любит делиться с матерью новостями, но с удовольствием смотрит с ней сериалы или усаживается рядом на кухне, когда та готовит ужин. 14-летние Илья и Лиза каждую неделю с радостью ходят с родителями в бассейн...

Значит, растущие дети по-прежнему в нас нуждаются? И да и нет. Да, для них очень важна уверенность в том, что родители их любят и всегда готовы прийти на помощь, если они о ней попросят. Нет, мы уже не на первом месте. Сейчас им нужнее свобода, самостоятельность, бесконечные (реальные и виртуальные) разговоры со сверстниками. А наша задача - балансировать на тонкой грани, интересуясь их жизнью, но не навязывая свои оценки. Прислушиваясь к их молчанию, которое говорит нам: «Отпустите меня, но не бросайте!» Не будем обольщаться: это легче сказать, чем сделать.

Книги на тему

«Общаться с ребенком. Как?» Юлия Гиппенрейтер, Астрель, 2010.
«Как говорить, чтобы подростки слушали, и как слушать, чтобы подростки говорили» Адель Фабер, Элейн Мазлиш, Эксмо, 2011.
«Педагогика для всех» Симон Соловейчик, Первое сентября, 2000.

Похудение